Один из самых креативных отечественных девелоперов, основатель рекомендательного интернет-сервиса ИМХОНЕТ, оригинальный институциональный экономист, чьи работы публикуются в Европе, профессор Высшей школы экономики – о том, сколько должна стоить экспертиза миллиардных проектов, как регулировать экологические издержки рыночными методами и почему он не видит себя в политике.
Насколько легким оказался для вас переход от технических наук и бизнеса к гуманитарным занятиям?
Он был органичным. В голове с раннего детства роились какие-то вопросы об устройстве, как я сейчас понимаю, матрицы (правил) – так по выходу одноименного фильма стали обозначать происхождение ценностей и норм поведения. Откуда берутся нормы, почему принято хотеть того-то и того-то и поступать так-то и так-то и т.п. Я довольно поздно стартовал, в провинциальном СССР лично у меня не было доступа к соответствующим носителям знания. Я долго блуждал, пока не наткнулся на стоящие книги по социологии, прикладной философии, психологии… Так прирожденный футболист упустит свой шанс, если никогда в жизни не коснется мяча.
Вы можете назвать кого-то своим учителем в науке, бизнесе, жизни?
Не в качестве духовного наставника – в этом я как-то своими силами. На физхиме в Институте стали, где я учился, были преподаватели мирового класса, таких насчитывалось человек пять-семь, включая выдающихся профессоров М.Л. Бернштейна, И.С. Бокштейна, а также будущего нобелевского лауреата по физике А.А. Абрикосова. Это люди с невероятным кругозором. Из гуманитариев позднее меня привечал проф. А.Л. Доброхотов, узревший во мне проспекта (это была суперподдержка!), что-то я взял от проф. А.М. Руткевича и проф. В.А. Подороги. Вообще, в начале нулевых гуманитарный истеблишмент с надеждой и по-доброму смотрел на самовыдвиженцев из естественнонаучной среды и бизнеса. Что касается заочных учителей, ряд фигур поразил меня масштабом прозрений – среди них Леви-Стросс, Дюркгейм, Батай. Из больших экономистов – нобелевские лауреаты Дж. Акерлоф – его ход мысли я перенес в проблематику индустрии культуры, Дж. Бьюкенен (автор важной для меня идеи о клубах), Д. Норт (специалист по институтам), В. Смит (эмпирическая экономика). С двумя последними мне довелось перекинуться парой соображений. Пусть это чересчур смелый тезис, но в истории человечества периодически менялась главенствующая когорта умников – властителей дум и деяний. В какой-то период это были религиозные деятели, в какой-то – художники, философы, ученые, поэты, кинорежиссеры… Сейчас, я уверен, экономисты главные. Это и макроэкономисты, т. е. собственно «денежные» специалисты, и экономисты, чьей темой являются главные правила, регулирующие жизнь общества. Сверхъестественные способности ухватывать суть запутанных процессов делают их фигурами масштаба Леонардо, Ньютона и квантовых физиков.
Один из таких патриархов – скончавшийся в сентябре с. г. Рональд Коуз (ему было 103 года!!), нобелевский лауреат, автор подхода к рыночной регуляции социальных издержек. Он ввел в научный оборот понятие «транзакционные издержки» (аналог силы трения), положив начало множеству работ, изменивших мир. Киотский протокол – идейное детище Коуза. Я прокладываю намеченный им путь в сферу социальных отношений, в теорию сообществ и клубов.
Вот уже несколько лет вы продвигаете идею постплатежей, которая может разрешить коллизию с соблюдением авторских прав в цифровую эпоху…
Предлагаемые мною постплатежи, когда предлагается платить после просмотра фильма или спектакля, прочтения книги, – современный эквивалент древнейших инструментов доверия. Но, как всякая норма, постплатежи нуждаются в подкреплении санкциями. Это прерогатива клубов – значимых для человека сообществ, которые побуждают его руководствоваться нормой. Как сейчас люди следуют дресс-кодам, так завтра они будут следовать нормам постоплаты. Сегодня это кажется утопией. Но нет ничего сбывчивей, чем трезвая утопия.
В книге «Как нам стать договоропригодными, или практическое руководство коллективными действиями» вы отвечаете на вопросы: «Как снизить экологический вред рыночными способами?» и «Как сделать чистоту и благоустройство экономически рентабельными?»…
Коллективная забота о благоустройстве – это та локомотивная нить, за которую в нашей стране можно размотать много чего гуманного. Если хотите, это тянет на национальную идею! Чистота и красота могут не быть экономически выгодными впрямую, а могут и быть – через связанные символические, культурные эффекты, со всем тем, что из них вытекает: моралью, индивидуальным счастьем, социальным взаимодействием. Экономический эффект является не то чтобы главной целью, но стимулом двигаться верным курсом. К примеру, усилия по облагораживанию среды обитания окупаются через растущую капитализацию недвижимости. Жилища в красивых, ухоженных местах дорожают и приносят больший доход. Эстетика монетизируется на смежных рынках и через сопутствующие эффекты: туризм, индустрии красоты, рынок труда…
Тот ИМХОНЕТ, который был лет пять назад, и который мы видим сейчас – сильно различаются?
Совпадая по своему внутреннему устройству, по математическому аппарату, по замыслу и сервису, они радикально отличаются в том, что касается интерфейса. ИМХОНЕТ стал дружелюбнее к пользователю. Тогдашний ИМХОНЕТ был чрезмерно сложным, это было ошибкой, за которую я заплатил не один миллион долларов. Сейчас портал адаптирован до той степени, чтобы стать интересным массовому пользователю.
Какие именно уровни?
Для разных видов бизнеса необходима своя критическая масса пользователей, по достижении которой ты можешь задумываться о сервисах коллективных закупок, подписке, таргетинге и прочих вещах. Наши целевые два миллиона уников – это важный рубеж. Монетизация может прийти с неожиданной стороны.
Вам не предлагали применить добытые вами результаты в более масштабных проектах – допустим, предоставив должность в правительстве?
Я не вижу себя в политике.
Но ведь не обязательно занимать политическую должность, есть экспертные институции при правительстве и администрации президента, при региональных органах власти.
Экспертиза как институт в стране, аккуратно скажем, полузасушена. Отсутствует понимание должного инвестирования в аналитику и стратегию. Когда затевается проект на 10 млрд долларов, то хочешь не хочешь, а положено потратить на экспертизу «немыслимую» сумму в 1%, т. е. сто миллионов долларов. (К слову, бизнес тратит на эти цели именно столько – 1%.) Иначе придется все переделывать и в конечном счете заплатить гораздо больше, а то и все списать в потери. Что мы и видим. Экспертная оценка невозможна без тренированной умственной мускулатуры. Невозможно за три копейки решить задачу на миллион долларов. Никто же не строит космическую ракету, не имея соответствующих «шарашек» с королевыми во главе. Пример из другой сферы: чтобы вывести на рынок лекарственный препарат, требуются миллиарды. А у нас на новацию в социальной сфере, будь то пенсионная реформа, налоговые изменения и т.д., тратится несопоставимо меньше. При всем уважении к разработчикам, так нельзя! Недофинансирование экспертизы приводит не только к ее низкому качеству. Поскольку адекватные деньги не заплачены – от экспертных наработок легко отмахнуться. Заказчик говорит: так не будет, так я хочу, а так – нет. Плата за экспертизу дисциплинирует заказчика. Он тысячу раз подумает, послать ли ему куда подальше экспертов, когда они уже наработали на круглую сумму. Я уверен, нашей стране придется тяжко без создания рынка услуг по производству стратегий. Объем этого рынка – десять миллиардов долларов в год.
Вы видите людей из бизнес-сообщества, которые были бы соразмерны России, как, допустим, был соразмерен масштабу СССР Сергей Королев, решивший невероятную задачу – отправить человека в космос?
Все люди, которые делают бизнес в нашей стране, – когерентны ей. В противном случае – тут трудно быть успешным. Выстроить с нуля сеть ретейла или банкинг международного уровня, ресторанный бренд, хороший аэропорт – разве это не высокоуровневая задача? А передовые русские IT-шники, работающие на полмира? Их достижения под стать космическим.
Вы связываете будущее страны с людьми бизнеса?
Да. Бизнес тянет свою часть построения цивилизационного стандарта. На развитом Западе обостряется дефицит полей полезного приложения человеческого ресурса. У нас в этом смысле колоссальный актив – объем несделанной работы. Это глобально непризнанная соотечественниками ценность Родины – здесь есть что улучшать. И есть те, кому мы, в принципе, нужны. Бизнес предлагает множество вакансий, а это социальные лифты. С позиции бизнеса непонятны набившие оскомину причитания о закупоренности социальных лифтов в стране. Как только мы обнаруживаем, пусть в далекой провинции, человека, который на что-то способен, – тут же вытягиваем его к себе.
